Когда берешь в руки белый лист бумаги или чистый
холст, испытываешь наслаждение, которое может
испытывать только художник. Это наслаждение,
в котором есть и чувства власти над этим куском
пространства: "я могу сделать здесь все,
что я ни пожелаю", и чувство свободы, такой
свободы, которой в обыденной жизни нет. Есть
и родительские чувства: вот сейчас будет рождаться
нечто, что имеет мои гены и ауру, но имеющее
свою способность к самосвечению. Да и что греха
таить есть и чувства гордыни, которые могут
возносить художника в его мыслях и на уровень
творца бытия. Не зря Павел Флоренский говорил,
что каждое индивидуальное творчество таит в
себе дьявольские семена - семена гордыни. В
момент творчества художник - царь и Бог. И это
не только метафора. Он действительно творит
нечто, что раньше не существовало, творит новый
мир, новое царство, в котором проистекает своя
собственная жизнь.
Белый лист в руках писателя, поэта - это то,
на чем можно писать, лист не меняет своей качественной
структуры. Художник преображает эту поверхность.
Создается странное отражение, возникает иллюзия
глубины, движения. Художник прорывает поверхность
и как бы творит за материальной гранью. Словно
окунает руки в сверкающие воды метафизического
мира.
Белый лист перед художником - это уникальность.
Уничтожь картину и никакие копии, репродукции
не смогут ее заменить. В этом есть что-то от
уникальности каждой капли сознания.
Картина - это нечто похожее на жизнь, но оно
не является привычной жизнью. Как и всякое живое
состоит из противоречий, из соединения светлого
и темного, радостного и мрачного.
Картина - не рассказывает о жизни, но показывает
ее. И в тоже время показывает не как зеркало.
Картина дает возможность художнику передать
другим людям состояния чувств и мыслей, передать
что-то такое, что на простом языке выразить
невозможно. Но картина не просто передатчик
чувственной информации, а имеет свою независимую
способность к самосвечению.
Когда она рождается, то, безусловно, имеет все
признаки своего родителя - художника. Однако,
обретая законченность и имея возможность соприкасаться
с восприятием других людей - картина становится
независимым, живым объектом. В чем же проявляется
жизнь картины? Прежде всего в непознаваемости
до конца, когда при долгом соприкосновении с
человеческой душой остается область тайны. Но
не таинственность смысл картины, а переплетение
абстрактного, фантастического с реальными чувствами,
мыслями, реальными предметами и событиями. Мир
картины длится на неуловимой грани бытия и небытия,
воображаемого и реального. Он не должен срываться
в пропасть неузнаваемого, абстрагированного
от действительности. Необходимо добиваться тончайшей
грани, золотой середины между нашим миром и
тайными состояниями. И там, где это достигнуто,
на плоскости бумаги , холста при помощи красок,
карандашей, мелков возникает Картина.
Образ -это звенящая чувственная
формула.
Это сколапсированная эмоциональная материя,
которая вмещает много больше, чем конкретная
мысль.
Образ противоположен элементарному символу,
вбирает в себя несколько уровней и напластований.
Действует принцип "лессировки". Одна
краска накладывается прозрачными слоями на другую.
Возникает вибрация света и полутонов. Сплетаются
различные смысловые уровни.
Каждый из этих уровней - логичен.
В совокупности - все алогично.
Создается казуальный мир.
Все понятно и ничего не понятно.
Есть тайна.
Чистая музыка.
Анализируя картину как искусствовед, я должен
свое эстетическое чувство от увиденного образа
препарировать, расчленить на дольки. Все должно
быть осознанно, кристаллы мыслей собраны в четкие
и ясные пирамиды. Но в этот момент я теряю дар
сам что-либо создавать. Структура моей личности
перестраивается. Конечно, чисто технически я
могу нарисовать любую линию, любой предмет,
лицо человека - в общем все, что опирается на
реальность. Но исчезает способность придумывать
что-либо, сочинять, пускаться в плавание фантазии.
Приступая к своей работе художник до конца не
осознает идею картины. Как листва скрывает ветви
и ствол дерева, так и облако чувств облекает
со всех сторон конструкцию замысла. Исчезают
вопросы для чего он все это делает, для кого
и зачем. Есть сильнейшее чувство, страстное
желание, но и в тоже время концентрация и воля.
Главное, что подспудно заботит - это достижение
адекватности между своим "Я, которое внутри"
и "Я, которое наруже - на плоскости".
И еще художник должен быть бесстрашным в момент
творчества - чувство свободы и смелости позволяет
на какие-то мгновения удержать в руках птицу
фантазии.
Фантазия - не чистая абстракция, оторванная
от земного мира. Все нереальное заключено в
обыкновенной реальности. Надо только уловить,
разглядеть это таинство, увидеть как оно выходит
на поверхность. В том месте, где ситуация предельно
накаляется, происходит прорыв фантасмагорий.
Скопление пошлости и скуки взрывается фантастическим
бредом, а бытовая кутерьма становится маскарадом
символов. Серость - есть та почва, которая порождает
изысканные натуры созерцателей, тот материал,
без которого невозможна работа духа.
Как вакуум не является пустотой, пространственным
Ничто, а есть благодатное чрево, исторгающее
частицы, из которых строится мироздание, так
и бытовая серость - не представляет собой духовное
Ничто. Внутри него таятся семена мысли и высокого
чувства. Из инертных до времени состояний всплывают
на поверхность фантастические прозрения.
Творчество - процесс, движущийся к максимальной
воплощенности идеала.
Творчество - процесс воплощения "Я",
процесс страсти с периодами ненависти и любви.
Творчество - это волевое действие. Это стихийный
рывок.
Творчество - искусство наслаждения, наслаждения
всем: капелькой и морем, хаосом и простотой,
красивым и безобразны, морщинистым лицом старика
и нежными линиями девушки..
Если художник использует окружающий мир в качестве
основного материала, например, когда он пишет
портрет человека, возникает интересная эстетическая
конфигурация. Альфонс Доде говорил, что художник
с длинным носом удлиняет носы у своих моделей.
Возникает как бы симбиоз двух личностей.
Человек изображает человека. На сверкающем листе
возникает облик.
Портрет передает черты изображаемого, но это
не изображаемый даже, если изображение похоже
на него. Человек смотрит на человека сквозь
пелену своих желаний и чувств и невольно передает
не своему облику что-то свое.
В зачатии участвуют двое. Процесс всматривания
в портретируемого - это процесс совокупления
душ. Процесс изображения - родовые потуги. На
художника ложится материнская функция - функция
рождения. На изображаемого - отцовская -передать
свои гены: черты и характер. Портрет, являющийся
миру, уже не есть "мать" и "отец".
Возникает иное, облеченное в черты одного, а,
может, и его эмоции, в чувства другого, а, может,
и черты его.
Но если художник создает воображаемый портрет,
тогда он принимает на себя обе функции: "матери"
и "отца". Художник самооплодотворяется,
превращаясь в духовного гермафродита. Отцовской
сущностью становится идея, исторгаемая из материнского
лона - чувства, и, отделившись, обретает способность
к оплодотворению.
Искусство - это чувство.
Искусство - это разум.
Искусство - это зеркало.
Оно отображает добро и красоту, зло и низость.
Искусство - это создание иной действительности.
Оно никогда не станет ею, ибо оно иллюзия, мираж.
Искусство воспитывает человека, ибо оно воздействует
на него.
Оно не изменит его - идеал всегда иллюзорен.
Искусство отражает настроение общества,
вбирая абсолютный максимум.
Искусство отражает состояние субъекта,
проникая в абсолютный минимум.
Искусство движется к вечному. Это постоянное
изменение.
Искусство - это истина. Нет критерия, который
бы проверил ее.
Искусство - есть "А".
Искусство - есть "Не-А",
"А" никогда не бывает достигнуто.
|
